Говорят об ухудшении режима в ИВС на Окрестина и в Жодино. Поговорили с теми, кто недавно вышел оттуда

В последние дни появились сообщения об ухудшении условий содержания в столичном ЦИП на Окрестина и жодинском ИВС.Мы поговорили с теми, кто недавно оттуда освободился.

Снимок носит иллюстративный характер.Фото: Reuters

В своих сообщениях родственники и знакомые некоторых освободившихся из изоляторов на Окрестина и в Жодино говорят об издевательствах и массовых избиениях.Также волонтеры сообщили, что в среду, 7 апреля, в передачах арестованным в Жодино перестали принимать колбасу, мясо, сыры, книги, сканворды, а также карандаши, ручки, фломастеры, тетради, блокноты и конверты.

Чтобы узнать, как обстоят дела, мы поговорили с некоторыми из тех, кто отбывал административный арест в обоих изоляторах с конца марта по начало апреля.Выводы, которые можно сделать с их слов: рукоприкладство есть, но это все же не массовые избиения; а условия содержания, в том числе эпизоды, которые можно квалифицировать как запугивания или издевательства, зависят от отношения конкретных сотрудников.

По просьбе некоторых героев материала мы изменили их имена — их данные есть в редакции.

На Окрестина жарко, в Жодино — холодно

Сергей был приговорен к административному аресту на 10 суток за одиночный пикет — в окне его квартиры висел «незарегистрированный» флаг.В ЦИП на Окрестина он провел трое суток.Он жалуется на отсутствие матрасов и прогулок, а также жару и духоту в перенаселенной более чем в три раза камере.Многое, по его словам, зависит от смены надзирателей — есть люди, которые обращаются с арестованными лучше, некоторые хуже.Одна сотрудница временами беседовала с постояльцами — именно у нее он пробовал просить матрасы и объяснять, что когда в двухместной камере сидят семеро, то спать невозможно.

— Она со смехом отвечала, что рекорд для этой камеры двенадцать человек, так что нам повезло.Говорила: «Когда было двенадцать человек, я им предложила вообще не спать — мысль продолжать?» Ну, спасибо, не надо.Мы слышали, как девочкам за стеной говорили не выбрасывать прокладки — мол, они завтра еще пригодятся.Слышали из коридора что-то вроде: посидите-посидите, может, ума-разума наберетесь, мозги появятся — вот такое.

В конце марта мужчину перевели в ИВС в Жодино.Его камера оказалась перенаселена в полтора раза, однако тут проблемой была уже не жара, а холод, причем вскоре после его прибытия и здесь отняли матрасы, объяснив это распоряжением руководства.Некоторые из тех, кому пришлось спать на полу, заработали насморк, у кого-то поднялась температура, однако врач камеру так и не посетил, несмотря на просьбы.Также арестованные добивались встречи с руководством, но на следующий день на утреннем досмотре с ними обращались жестче, из камеры забрали, помимо прочего, книги, блокноты, ручки.Также им заявили, что необходимо избавиться от продуктов из передач вскоре после того, как их получили арестованные.

Мужчина испытал на себе и «меры физического воздействия».Еще при поступлении в ИВС, когда сотрудники устроили полный досмотр, ему досталось несколько ударов за «нерасторопность».

— Я зашел, мне сказали, чтоб разделся за 15 секунд, а то будет плохо.Ну, я принципиально не хотел за 15 секунд успевать.Почему не 20? Я что, собака Павлова, что ли? Я не успел раздеться — получил три удара дубинкой по ягодицам, по плечу и в бок.Остались серьезные гематомы.

В день, когда Сергея должны были освободить, на КПП, идя с сумками, он получил удар ногой в спину от конвоира.Мужчина подчеркивает, что, отбывая наказание, сам он не видел избиений других постояльцев, однако слышал, как в соседней камере сотрудники пытались, по-видимому, найти виновника какого-то нарушения.Того, кто в итоге признался, судя по всему, били — мужчина говорит, что отчетливо были слышны звуки ударов и стоны.Удар по щиколотке можно было получить во время утренних досмотров — так расставленных лицом к стене арестованных заставляли шире раздвинуть ноги.

«Сегодня чистый четверг, и мистер Пропер вынес незачет вашей камере»

Александром правоохранители заинтересовались также из-за флага в окне, а осудили его за неповиновение сотрудникам милиции на 15 суток.Два дня он провел в ЦИП на Окрестина.Он отмечает, что, судя по всему, «политические» сидят там в худших условиях, нежели другие арестованные, однако в целом они были терпимыми, пока в один из дней на пол не вылили ведро с концентрированным раствором хлорки, из-за чего в камере стало трудно дышать.

— Это такая шутка от продольного: «Какой сегодня день? Сегодня чистый четверг, и мистер Пропер вынес незачет вашей камере».И выливается в камеру ведро с хлоркой, все загоняются назад убирать.

На утренней проверке вскоре после дня передач из камеры забрали часть съестного, а также все книги, журналы, сканворды — осталось только пару книг по английскому языку.

В Жодино Александр попал уже в двадцатых числах марта, а освободился в начале апреля.По его словам, особого давления со стороны сотрудников и перенаселения в камерах не было до 25 марта, при досмотрах не забирали литературу и другую печатную продукцию.По словам мужчины, медпомощь те, кто настойчиво о ней просил, получали.Некоторым людям с хроническими заболеваниями разрешали полный или частичный постельный режим.К арестованным даже однажды приходил прокурор — интересовался условиями содержания.По большей части всех все устраивало, так что у него спросили лишь об оставляемом на ночь свете — сотрудники пояснили, что это делается для безопасности постояльцев, хотя при поступлении у тех, кто имел с собой маски для сна, их забирали.

После 25 марта сидящих с ним людей стало в полтора раза больше — те, кому не хватало места, спали на полу.Из-за этого иногда на всех не хватало еды: некоторым доставался неполный паек.А 1 апреля произошел некий инцидент, в результате которого охрана начала суетиться и забирать все матрасы у арестованных.Судя по всему, дело было в человеке, освободившемся накануне.

— Со слов охранников, кто-то там вышел и что-то где-то написал.Они говорили: «Выйдете — узнаете».[…] В итоге по факту вечером охранник говорит: «Я сам не знаю, нам позвонило начальство».

После освобождения Александр так и не смог найти в интернете информацию, которая вызвала такую реакцию сотрудников жодинского изолятора.

«Передышки у нас были, так что кто-то все же пытался быть не таким жестоким»

Евгений отбывал свой административный арест до конца марта на Окрестина, а затем его перевели в Жодино.Жалобы на столичный изолятор те же: отсутствие матрасов, переполненность камеры, жара и духота.Поначалу утренние проверки проходили спокойно, на них присутствовал врач, который мог дать какие-то простые лекарства.Иногда сотрудники на ночь выключали свет.Позже появлялись какие-то люди крепкого телосложения в штатском и без масок, которые проводили разъяснительные беседы — о том, чтобы родственники не передавали много продуктов.У арестованных забрали курагу и орехи, а также изымали книги и тетради.

Евгений также рассказал о сотруднике, который устраивал «химическую атаку», выливая на пол камеры ведро с хлоркой.Это повторилось дважды за время его пребывания на Окрестина.Хлорка доставляла дискомфорт: вызывала жжение в глазах, становилось трудно дышать.

— Он говорил с ехидным посылом о том, что хлорированную воду мы вам в камеру сейчас заливаем, а моя вам рекомендация сделать все возможное, чтобы эту воду вытереть насухо в течение ближайших пяти минут.Потому что если вы этого не сделаете, у вас будут неприятные ощущения: жжение в глазах и так далее.

Он также подтверждает, что условия пребывания во многом зависят от человеческого фактора.

— Если бы оттуда ушли абсолютно все люди, у которых есть чувство совести и человечности, то, наверное, хлорку мы получали бы каждый день и к нам было бы ежедневно жесткое отношение.Передышки у нас были, так что кто-то все же пытался быть не таким жестоким.

Впечатление у собеседника от заключения в Жодино были лучше, чем от ИВС на Окрестина, даже несмотря то, что получить медицинскую помощь было невозможно, а после 25 марта в десятиместной камере стало пятнадцать постояльцев и прекратились прогулки.Но оно испортилось 1 апреля, когда забрали матрасы, а со следующего дня проверки стали жестче, в том числе и с физическим воздействием: арестованных вынуждали раздвигать ноги очень широко (растяжка), некоторых могли ударить за невыполнение команд.Сотрудники сказали, что «благодарить» за это можно освободившегося накануне мужчину, но не поясняли, за что именно.Только заметили, что когда арестованные выйдут на свободу, то сами все узнают.

— Мы спросили, писал ли он какие-то жалобы, а они ответили, что лучше бы сто жалоб написал, чем то, что он сделал.Но кто и что там сделал, почему забрали матрасы, нам так в итоге никто и не сказал.

Боялась, что в душе не вода польется, а пойдет газ

Ирина провела в ИВС и ЦИП на Окрестина четверо суток из пятнадцати, назначенных судом.Она, как и другие наши собеседники, столкнулась с перенаселенностью и отсутствием матрасов, а также заливанием камеры раствором хлорки — шутки про «мистера Пропера» и «чистый четверг» от сотрудников также присутствовали.После этого, когда девушке удалось вытереть с пола раствор, у нее были слабые химические ожоги на ступнях и на руках.Сокамерница уверяла Ирину, что такое проделывали во всех камерах, где сидели люди по «политическим» статьям КоАП.

Когда девушку перевели в Жодино, то она, по ее словам, сразу погрузилась в атмосферу страха.При приеме новоприбывших сотрудники говорили им о том, что будут применять физическую силу или стрелять на поражение, если те, к примеру, отклонятся во время прогулки по коридору.Была слышна ругань и звуки ударов дубинкой — правда, Ирина уверена, что это делалось, чтобы напугать, а реально тогда никого не били.

— Они нас завели в душ и сказали раздеваться и мыться.И вот тогда у меня сложилось полное впечатление, что нас, как евреев во время войны, привели, и сейчас не вода польется, а пойдет газ.

Условия, по словам Ирины, были приемлемыми: у арестованных были матрасы и постельное белье, их водили на прогулки и в душ.Девушка также знает про визит прокурора.Позже арестованных в камерах стало больше положенного, а с 1 апреля, по словам Ирины, начался «какой-то ужас, как все описывали в августе-сентябре».На утренней проверке, когда в коридор выводили мужчин, девушки слышали глухие удары.Однажды они слышали, как в мужской камере сотрудники пытались найти, по-видимому, виновника какого-то нарушения.Один из парней отозвался, и девушки услышали, как его били, было много ударов, как если бы это делали несколько человек.

— Мы слышали, как он хрипит.Потом ему кричали: «Вставай», видимо, он встать уже не мог.И все, у нас паника была.Потому что хрипы такие перепутать с чем-то сложно.

У девушек забрали матрасы, после при проверках стали изымать книги и сканворды, маски для сна.Также периодически, до трех раз за ночь, через открытую «кормушку» зачитывали фамилии арестованных, которые должны были отзываться, то же проделывали и с мужчинами.Медицинской помощи девушка, заболевшая за время ареста, так и не добилась, а некоторым ее сокамерницам было сложно получить даже те лекарства, которые им разрешили взять с собой в изолятор.

«Па сутнасці, нічога не змянілася»

Лидера «Молодого Фронта» Дениса Урбановича задержали 21 марта, а затем осудили на 15 суток за неподчинение сотрудникам милиции.На следующий день из ИВС его перевели в ЦИП на Окрестина, где он пробыл сутки.

— Па сутнасці, нічога не змянілася: двухмесная камера, у ёй 10 чалавек.Як заўсёды выліваюць вядро хлоркі, толькі ўжо так льюць, што там аж вочы не адкрыеш, — говорит Урбанович.

Когда его перевели в Жодино, условия там показались приемлемыми: матрасы, книги, даже настольные игры.После 25 марта в камере прибавилось постояльцев, а уже с 27 марта начали забирать постельные принадлежности, позже книги, ручки, тетради.Он также рассказал об ужесточении режима с 1 апреля.

— З раніцы проста пачалі выцягваць.З нашай камеры выцягнулі майго сябра першага […] і пакалацілі дубінамі.Пасля яго ўжо павялі мяне.[…] Мяне адвялі ў гэтую душавую і пабілі па ягадзіцах і па спіне — усё было сіняе.За што білі, я так і не зразумеў, казалі нешта незразумелае.За ўсім гэтым назіраў высокі маёр.

После, по его словам, с криками стали выводить из камер арестованных, а зазевавшихся могли «подгонять» дубинкой.Для того, чтобы съесть продукты из передач, дали сутки, забрали также орехи и сухофрукты.По словам Урбановича, он слышал, как одного из мужчин в другой камере били за то, что нашли у него что-то запрещенное, в том числе он слышал фразы «все, не надо, не бейте».Также, как утверждает собеседник, доставалось тем, у кого, к примеру, были майки с «оппозиционной» символикой или национальным орнаментом, а также людям, у кого перед освобождением находили письма или записки, которые сокамерники просили передать на волю.Урбанович также рассказал о том, что несколько раз за ночь отдельные камеры поднимали на перекличку.Сидеть можно только за столиком, спать там не разрешается, а днем сидеть на нарах запрещено.

Причины ужесточения режима именно с 1 апреля Денис Урбанович не знает, однако на следующий день, когда его с сокамерниками вывели в коридор для проверки, он слышал, как какой-то мужчина отчитывал сотрудников.

— Ён так казаў: «Я вас как учил шмонать камеры? Вам было указано создать условия.Вы их создали? Я не вижу.Они здесь сидят как на курорте.Еще раз говорю: или создавайте условия, или я создам условия вам».Хто гэта быў - я не ведаю.

Среди охранников Урбанович узнал в лицо некоторых милиционеров из ИВС Минского района — один из них сказал ему, что их прислали в Жодино на усиление.Также некоторых арестованных фотографировали на телефон, при этом, по словам Урбановича, на таком режимном объекте подобную технику с собой охранникам проносить запрещено — ее сдают при входе.

Источник: news.tut.by